Ночевал на берегу Хубсугула (монгольское звучание – «Хубсгул», причем последняя «у» тоже редуцирована). Озеро тихо, словно сонное. Утром собрался не сразу – переписывал набрасываемые вчера в пути впечатления. Мимо меня всадники прогоняют небольшими группами скот. Никто особого внимания на меня и мою палатку не обращает. Даже не подъезжают, не говоря уже о том, чтобы спросить у меня документы. Я все опасался, что меня поймают как шпиона. Видимо, гостей в приграничной полосе хватает.
Скот здесь преобладает рогатый: коровы, сарлыки-яки, хайныки (помесь яков с коровами). Вчера наблюдал шестерку верблюдов, спускавшихся наперерез мне к озеру на водопой. Разумеется, лошади. А вот баранов видел только раз, в подзорную трубу. У одной из юрт смотрел, как монголки доили хайныков, сгрудившихся с подветренной стороны трех расставленных полукругом жаровень с дымящимся аргалом.
Вышел около 12 часов. Смогу ли сегодня преодолеть перешеек? В зависимости от этого будет видно, как быстро я доберусь до своей цели – сомона Рэнчинлхумбэ. Чибис, заунывно крича, сопровождает меня по калтусу.
Наряду со всадником сегодня становится обычным вид монгола на мотоцикле. Есть в этом заброшенном районе и машины. Я видел «УАЗик», а кроме того, сейчас иду к перешейку по виляющим в поисках сухой дороги автомобильным следам.
Двигаюсь, стараясь укрывать сгоревшие на открытом солнце нос, уши и кисти. Вышел к перешейку. Здесь, на краю большого луга поодаль друг от друга расположилось несколько юрт. Это айл – кочевье. Стадо сарлыков, обмахивая себя пушистыми хвостами, стоит в тени под лиственницами. Другое стадо, спасаясь от оводов, забрело по колено в озеро. Между юртами возвышается колесный трактор («Белорусь») с тележкой. Около одной из ближних юрт под жердяным навесом, установленным на четырех столбиках, сидит группа молодых монголов и азартно режется в новенькие карты. Одеты кто во что: старик и молодой парнишка в дэли, остальные в рубашках и брюках – солдатских и даже в джинсах. Один в импортном кепи, старик в кепке обычной, третий в старой шляпе на тесемке. Шляпы здесь вообще многие носят.
Полюбопытствовал интерьером одной из юрт. В левой части установлены три кровати, из них две железных и одна – просто топчан на деревянных чурбаках. На средней лежит древний дед, больной: к кровати прислонены самодельные костыли. В правой, хозяйственной, части сразу у входа – высокая ступа для взбивания молока, пара шкафчиков с разной посудой и еще один топчан, для хозяйки. Напротив входа, как обычно, место расположения сундуков. В этой юрте их несколько – с открывающейся верхней частью передней стенки, на накладных монгольских замочках. (Кстати, насколько я уже успел заметить, закрывается здесь все. На летниках, которые оставляют на время – замки, и, кроме того, двери и окна часто забиты досками. Небольшая деревянная дверка юрты, в которой я сижу, имеет врезанный замок. Видимо, воровство здесь дело обычное.) Пара сундуков одноцветно красные, один украшен геометрическим орнаментом с изображением всадника посередине. Один или два сундука не крашены. На сундуках сложены швейная машинка, зеркало, полунаполненный чем-то мешок, шляпа. У тоно, над железной печкой с трубой, выглядывающей из юрты, на нитках сушится навздетый арул. Он же разложен на брезенте поверх навеса, где сидят игроки в карты.
Поодаль, с обеих сторон юрты, установлены столбы-коновязи (у бурят они называются сэргэ). Часто они стоят по два или три, иногда пара таких столбов соединена веревкой, по которой может ходить и щипать траву лошадь. Еще далее, за коновязями, вбит метровый столбик, у которого сидит на цепи сильно линяющая собака. Расположение собаки в стороне, как я замечаю, характерно. Гораздо реже собаки спущены с цепи и бегают вольно.
В юрте монголка, показав на ступу для взбивания молока, предложила что-то выпить. Я соглашаюсь, принимая. Глотнул – ничего, приятный кисловатый вкус. Только допивая, понял – архи. Теперь от этого напитка зашумело в голове, иду слегка навеселе.
Зной. Солнце палит немилосердно. Спасительные облака робко жмутся по краям неба. То ли рюкзак у меня тяжел, то ли архи оказалась крепковатой, но я валюсь на землю каждые 15-20 минут. Иду, превозмогая себя. В стороне два всадника неспешной рысью легко преодолевают расстояние, которое меня пугает.
Пока я предавался сим грустным размышлениям, меня нагнал молодой монгол на низкорослой гнедой лошадке. В заграничном кепи, в сером дэли, под которым надет теплый свитер и, наверное, что-нибудь еще (в такое-то пекло!), в хороших джинсах и кирзовых добротных сапогах. За плечами бердана. Возвращается домой в сомон Хатгал. Спрашиваю: «Маргаш? – Завтра?». Нет, показывает два пальца – два дня. А я уже иду второй день и еще, по крайней мере, шесть переходов предстоит.
Обмениваемся подарками: я ему пачку болгарских сигарет, взятых специально для этого, а он мне медный браслет со своей руки. Накормил меня лапшой с мясом. Я еле одолел чашечку. Застывший бараний жир до самого вечера застрял где-то в горле. Вместо хлеба – жареные кусочки теста продолговатой формы («боорцог»). Типа нашего хвороста, только мягкие, тоже на жире.
Долго разговаривали. Он мне все про Америку толковал. Похоже, едет туда. При этом все на лошадь показывал. С лошадью что-ли? Сокрушался, что долларов нет.
Показал, что везет в небольшом вьюке – перевязанном и переброшенном через спину лошади мешке. С одной стороны лежит сумка, в которой сверху пакет с хлебцами, с другой – большая алюминиевая чаша для приготовления еды, в ней мешочек с готовой лапшой, которую я пробовал, складной металлический треножник для установки чаши над костерком, роговая ручка-захват для чаши, спички, березовая растопка, маленькая чашка для еды и алюминиевая же чайная ложка, мешочки с чаем и табаком. Нехитрый, но все необходимый в пути скарб.
Еле добрел сегодня до ночевки. Встал на месте бывшей стоянки кочевников посреди степи, более чем в полукилометре от озерка возле Хубсугула. Трех километров не дотянул до конца степного участка – до гор и спускающегося с них леса. В пути был девять часов. Совершенно замучился. Есть не хочу, понуро склонившись над костром, варю себе травяной чай. Потом буду ставить палатку и сразу спать.
