Размышления в аймачном аэропорту
Устал я от своего путешествия и от Монголии, хочется быстрее оказаться дома. Но когда это случится, одному богу известно. Три часа сидим в аэропорту Мурэна. На 12 мест «кукурузника» Ан-2 – 14 желающих. Погода пасмурная. Самолет не вылетает, билетов не продают. Объявлений никаких, люди терпеливо ждут. Все чисто по-монгольски. Надоело это, хочется немецкого порядка, когда твердо знаешь, что можно ожидать.
В Монголии теперь многое переходит в частную собственность. Скот почти весь частный. Грузовые машины в личном пользовании. Ан-2, который летает по сомонам аймака, тоже выкуплен несколькими лицами. Регулярных рейсов нет, самолет вылетает, когда собираются пассажиры. Поскольку билеты дорогие, а наличных денег у населения мало, за полет могут взять натурой, овцой, например.
Ночью приснился сон, в котором говорил кому-то, что насытился Монголией и вообще скотоводческими странами – Бурятией, Киргизией, Казахстаном. Теперь, мол, буду ездить в земледельческие края, туда, где овощи и фрукты. Собственно, поездка в худон мне была нужна, главным образом, для книги о художнике Померанцеве. Трудно было бы описать монгольский период его жизни, представляя только по литературе то, что мог наяву видеть художник в этой стране. Конечно, сегодняшние впечатления лишь сродни виденному 50-60 лет назад, и темнее менее…
Когда бы я отсюда не выбрался, пришла пора подвести некоторые итоги увиденному:
Айл. Жизнь, неотделимая от природы. Человек – лишь частичка мира. Традиционный уклад, почти натуральное хозяйство. Окружающая среда чиста и еле тронута отбросами цивилизации.
Сомон. Жизнь – деревенская, со всеми ее достоинствами и недостатками. Гораздо ближе к природе, чем к цивилизации. Достоинства: здоровый образ жизни на чистой природе; дети с малолетства включаются в трудовую деятельность; приобщение к некоторым благам цивилизации – школа, радио и телевидение. Недостатки: плохая обеспеченность товарами, особенно продовольственными; низкая культура; плохое транспортное сообщение (отсутствие хороших дорог, нерегулярность сообщения и только грузовыми машинами, фактическое отсутствие авиарейсов).
Аймачный центр. Районная «глубинка». Начинающееся разрушение национальных традиций и далекость от истинной цивилизации. Ни то, ни сё. Уже не деревня, еще далеко не город. Ублюдок цивилизации. Сегодня разрушенная экономика и отсутствие работы по городским специальностям толкает жителей к занятию коммерцией или к возвращению к скотоводству. Или к пьянству. Все это существует.
В бесплодном ожидании
И вчера, и сегодня безрезультатно сидели в аэропорту. То Ханх не принимал, то Хатгал не пропускал из-за дождя. Хотя сегодня твердо казалось, что улетим. Сразу с утра стали продавать билеты, затем погрузили вещи в самолет, наконец, сели сами, завели мотор.., но в последнюю минуту вылет не разрешили.
Билет мне купили на имя некоего Аюрзана. Затем Даважав договаривался с пилотом, чтобы посадить меня по этому билету. Иначе мне, как иностранцу, вместо 5000 тугриков пришлось бы платить больше и долларами.
Домой!
На третий день томительного ожидания, наконец, вылетели. Взлетели очень вовремя, ибо приземлились в Ханхе за полчаса до того, как туда через границу нанесло тяжелые дождевые тучи, полностью закрывшие горы.
В течение всего полета наблюдал проплывавшую под нами землю. Восточный берег Хубсугула сильно изрезан и покрыт лесом. Вдоль кромки озера идти было бы невозможно. Дорога, проложенная там, все время тянется вдалеке от воды по степным участкам среди лиственничного леса.
Как-то получилось, что в компанию ко мне напросился один из пассажиров самолета – молодой, лет 25, монгол по имени Ган (Сталь). Он едет в Иркутск с разным товаром и среди прочего везет с собою тарбаганьи шкуры, провоз которых через границу запрещен. В связи с этим он решил перенести их через границу вместе со мной, нелегально. Другой возможный для него вариант – отдать шкуры (как и всякий иной груз, запрещенный таможней) монголам из Ханха. Они переправляют контрабанду по ночам на конях в Монды, где и встречаются с заказчиком. Пограничники, как русские, так и монгольские, знают об этом и с началом тарбаганьей охоты (1 августа) усиливают надзор за границей.
Первую половину дня шли под дождем, накатывающим со стороны Монд. На сей раз я решил облегчить путь и шел как можно ближе к скалам, но не углубляясь в них. Долго и медленно поднимались на перевал, находящийся чуть ниже границы леса. Почти все время с нашего пути вдалеке было видно Мондинскую обсерваторию и ниже – несколько домиков пограничной заставы. Опасались, что нас могут заметить в бинокль.
Российско-монгольская граница проходит по горному водоразделу. Выбравшись на перевал, мы оказались на прямой линии с заставой и обсерваторией. Дальнейший путь предстоял по узкой долине горной речки, по которой мы спускались до самой темноты. Лишь к 11 часам, еле найдя местечко для палатки, остановились на ночлег, завершив 12-часовой переход через границу.
Сегодня продолжаем спуск. По такой дикой речке я давно не бродил. Глубокий каньон между крутыми склонами прижимает нас к самой воде. Мы то пробираемся по болотистым низинкам, то ползем над речкой по круче склона. Еле заметная и идущая только местами человеческая тропинка пересекается и разветвляется на звериные тропы. Местами видим оленьи лежки.
Последнее серьезное препятствие встретилось незадолго перед выходом на автомобильную дорогу: речку зажали отвесные скальные стенки. Пришлось брести по ледяной воде по скользким валунам и мелкой острой гальке. Гану приходится тяжело. Он такого никогда не испытывал. «Я бы один не прошел, я бы потерялся», – говорит он.
Но всякая, даже самая трудная дорога когда-нибудь кончается. Закончилась и эта. Мы вышли на Окинский тракт в семи километрах от Монд. Теперь встать поближе к поселку и завтра рано утром поспеть на автобус до Иркутска…
